Роберт Тейбер: Блошиная война, часть 2

3

Может ли партизанская тактика быть успешно использована против партизан? Ответ отрицательный. Думать по-другому значит впасть в методологическую ошибку. Индейские воины стали индейцами не потому что снимали скальпы. Камуфлированная под джунгли военная форма не делает из американского морского пехотинца партизана.

Опыт Второй мировой войны и всех последующих конфликтов ясно продемонстрировал, что отряды спецназа — это не партизаны. И не могут так называемые «противопартизанские» силы, которые готовятся в настоящее время в современных армейских учебных центрах, считаться партизанами, хотя они и могут использовать некоторые из наиболее очевидных партизанских методов – ночные нападения, засады, атаки на отдалившиеся от военных баз патрули и т.д.

Такие методы стары как сама война. Можно предположить, что они использовались кроманьонцами, кем бы они ни были, против последних неандертальцев; они применялись аборигенами Британских островов против легионеров Цезаря, и это методы дикарей из колумбийских джунглей и, без сомнения, немногочисленных выживших охотников за головами в Новой Гвинее.

Охотники за головами – не партизаны. Различие достаточно просто. Когда мы говорим о партизане, мы говорим об активисте какой-то политической идеологии, вооружившемся гражданском человеке, главным оружием которого является не его винтовка или мачете, но его связь с общиной, с нацией, в которой и ради которой он сражается.

Восстание или партизанская война это средство радикальных социальных и политических перемен; это лицо и правая рука революции. Противоповстанческая деятельность это форма контр-революции, процесс, противостоящий революции. Это две противоположные стороны монеты, и, не смотря на внешнее сходство, не следует путать их или их методы.

Из-за политической природы борьбы, неравенства возможностей в использовании сил, и прежде всего, полного противопоставления их стратегических целей, самые фундаментальные тактические методы партизана просто-напросто недоступны противостоящей ему армии, и доступны лишь в очень ограниченном виде специальным противоповстанческим силам, например, офицерам Сил специального назначения США, которые могут попытаться подражать партизану. Причины ясны.

Во-первых, партизан обладает инициативой; именно он начинает войну, и именно он решает, когда и где нанести удар. Его военный соперник должен ждать, и, ожидая, он должен быть начеку всё время.

И до, и после начала войны правительственные войска находятся в оборонительной позиции по причине своей роли полицейского, защитника общественной и частной собственности.

Войска должны защищать огромные площади: крупные и маленькие города, сёла, сельхозтерритории, коммуникации, центры торговли и промышленные базы. Также следует учесть чисто военные расходы: гарнизоны, аванпосты, линии снабжения, конвои, аэродромы, сами отряды и их дорогостоящее оружие, захват которого будет первой тактической задачей партизан для вооружения большего количества партизан.

В конце концов, существующая политическая система уже находящаяся под жёсткой нагрузкой, если точка открытого восстания была достигнута, также должна быть защищена и укреплена.

Во всех этих сферах существующий режим и его военные силы представляют собой крайне уязвимые мишени для врага, который сам неуловим и невидим, как ветер.

И пока армия страдает из-за богатства, особенно из-за дорогостоящего военного оборудования, которое невозможно использовать, партизан свободен благодаря своей бедности. У него нет ничего, кроме его винтовки и одежды, ему нечего защищать, кроме своего существования. Он не удерживает территорию, у него нет дорогостоящей и  громоздкой военной организации, существование которой он должен был бы поддерживать, нет танков, которые можно потерять в бою, нет гарнизонов, которые можно осадить, нет транспортных средств, уязвимых для атак с воздуха, нет своих самолётов, которые могли бы быть сбиты, нет многочисленных частей, которые можно было бы разбомбить, нет моторизованных колонн, которые могли бы попасть в засаду, нет баз и складов, которые он не смог бы покинуть в течение одного часа.

Он может позволить себе убежать, когда он не в состоянии продолжать сражаться с хорошими шансами на победу, и рассеяться и спрятаться, когда для него небезопасно передвигаться. При крайней нужде он всегда может влиться обратно в мирное население – то море, в котором по метафоре Мао Цзэдуна, партизан плавает как рыба.   

Население, как это теперь уже должно быть ясно, есть ключ ко всей борьбе. В самом деле, даже если западные аналитики, как кажется, не любят принимать во внимание эту идею, именно население генерирует борьбу, именно население ведёт войну. Партизан, который является выходцем из народа в той форме, в какой солдат им не может быть (потому что если режим не оторван от народа, то откуда взяться революции?), сражается с поддержкой невоюющей гражданской народной массы: народная масса это его маскировка, его интендант, его призывной пункт, его сеть связи и его эффективная, всевидящая разведслужба.

Без добровольной и активной помощи людей партизан был бы просто бандитом и не смог бы долго выживать. С другой стороны, если противоповстанческие силы смогли бы претендовать на эту же поддержку, то партизаны не смогли бы существовать, потому что не было бы ни войны, ни революции. Причина партизанской войны испарилась бы, народный порыв в сторону радикальных перемен – будь он обоснованный или беспричинный – умер бы сам собой.

Здесь мы опять возвращаемся к жизненно важному вопросу о целях, на котором неизбежно основываются стратегия и тактика обеих сторон.

Партизан – это прежде всего пропагандист, агитатор, сеющий революционную идею, который использует саму борьбу – реальный физический конфликт – как инструмент агитации. Его первая цель это поднять уровень предвкушения революции, а затем – участия населения до той критической точки, на которой революция становится общей по всей стране и люди в своей массе осуществляют финальную задачу – разрушение существующего порядка и (часто, но не всегда) армии, которая его защищает.

В отличие от этого, цель контр-революции негативная и оборонительная. Она заключается в том, чтобы восстановить порядок, защитить собственность, сохранить существующие формы и интересы силой армии, там, где словесные аргументы уже не помогают. Её методы могут быть политическими, включая использование еще больших аргументов – обещаний социальных и экономических реформ, взяток более соответствующих местной ситуации, различных видов контр-пропаганды. Но в первую очередь задачей противоповстанческой деятельности должно быть разрушение революции через разрушение порождаемых ею надежд – это значит, доказать военными методами, что революция не может и не сможет достичь успеха.

Чтобы сделать это потребуется полная победа над революционным авангардом и  его постепенное разрушение повсюду, где он существует. Альтернативой будет отказ от военных усилий в пользу политического решения – например, разделение Вьетнама после поражения французов у Дьенбьенфу[1], решение о предоставлении Алжиру независимости и т.д., другими словами, компромисс или полная капитуляция.

Военная победа над истинными партизанами кажется весьма сомнительной, исходя из современного опыта, исключая использование методов, близких к геноциду, которые применяли в особенности немцы в некоторых оккупированных странах во время Второй мировой войны.

Контр-повстанец не может выиграть через подражание повстанцу, потому что он чужой в революционной ситуации, и потому что его задачи в точности противоположны задачам партизана там, где между ними вообще есть какая-то симметрия. Простое выживание для партизана – уже политическая победа: это поощряет и поднимает у народа неприятие и сопротивление существующему режиму. Таким образом партизан может позволить себе убегать и прятаться. Контр-повстанец, убежав и спрятавшись, не выигрывает ничего. Он проигрывает всё. Партизан может переодеться – на самом деле он может быть – мирным крестьянином, и продолжать распространять свой революционный посыл.   В подобной роли контр-повстанец был бы просто тайным агентом полиции,  мало что бы сделал и не распространил бы никакого посыла. Партизан может нанести удар и убежать. Каждый успешный набег даёт ему больше оружия и боеприпасов и больше  благоприятствующей известности. Контр-повстанец может ничего не выиграть такой индейской тактикой – даже если подобные мишени были бы ему доступны – а они недоступны. Его военная кампания должна быть широкой, длительной и со всё усиливающимся эффектом. Он либо очищает страну от партизан, либо нет. Если нет, то он продолжает проигрывать.

Различие, сделанное между партизанской войной как политико-военным методом и чистой «партизанщиной» (бандитизмом с одной точки зрения, или применением иррегулярных военных методов регулярными военными организациями, с другой), это различие ни коем образом не так случайно, как это может показаться сначала.

Народные восстания имели место на всём протяжении истории. Они обычно терпели поражение, или в некоторых случаях приносили лишь ограниченные победы, потому что методы, которые они могут использовать сегодня, были тогда неподходящими для исторической ситуации. Другими словами это значит, что до сих пор большинство народа, занятые тяжёлым трудом, не имеющие специальности массы доиндустриальных обществ были способны приводить в действие только очень немногие политические и экономические рычаги.

Крепостные средневековья, например, были неспособны противостоять военной силе феодалов не только из-за нехватки оружия и военного опыта, политического сознания и единства, но потому что у них не было других средств для влияния на политические и экономические процессы в их мире.

Экономически они были легко управляемы, потому что жили слишком близко к уровню простого выживания, чтобы было по-другому. Они даже не могли подумать о том, чтобы хотя бы ненадолго прервать свой труд – их единственный экономический рычаг. Изолированные своими грубыми условиями существования и своим невежеством, они жили ниже уровня, на котором можно заниматься политикой. Если они умирали с голода, или восставали и уничтожались, не было никого, кого бы это беспокоило, никакого  экономически или политически мощного класса, для которого бы это хоть что-то значило.

Последовавшие революции, от Возрождения до революции в России, не исключая Мексику в 1910-1917 гг., были буржуазными по характеру, или были быстро превращены в буржуазные движения после первоначального популистского периода. «Свобода, равенство, братство»[2] применялись лишь к французской крупной и мелкой буржуазии после короткого Якобинского интервала[3] (следует отметить, что все буржуазные историки ненавидят и боятся пролетарианизм якобинского террора), потому что, в конечном счёте, лишь у буржуазии было средство воздействия – богатство и средства производства – чтобы взять на себя лидерство в противостоянии с землевладельческой феодальной аристократией. Хотя теперь была некоторая классовая подвижность и бо́льшая нужда в демократических лозунгах, безземельные, необученные массы оставались в самом низу. Они могли оставаться не работающими и умирать с голода.  Тем лучше. Это уменьшало нищету и бандитизм. Изолированные, они могли быть массово убиты, и никого бы это не обеспокоило.

История ведёт нас к важному пункту, в котором (по различным причинам, но главным образом из-за сложности производственных процессов, разделения труда, специализации и взаимозависимой природы индустриального общества, важности дисциплинированного труда и огромных потребительских рынков, связанных с системой получения прибыли) трудовые массы обретают политический потенциал. Их новая роль в индустриальном обществе – как производителя, как продавца, как потребителя – даёт им средство воздействия. Если они на время прекратят работать, экономика рухнет. Если они перестанут покупать и потреблять, произойдёт то же самое.  Если их будут уничтожать, то это будет иметь последствия на мировом уровне, основанные, в конечном итоге, на экономических соображениях.

Современное индустриальное общество  может функционировать, и его правительство может править исключительно с участием народа или благодаря позволению народа. То, что верно для индустриальных государств, также верно с незначительными оговорками и для неиндустриальных государств и колоний, от которых индустриальные государства зависят в сфере сырья и, часто, рынков экспорта.

Для своих экономических интересов современные правительства должны выглядеть популярными. Они должны идти на большие уступки ради популярных представлений о том, что такое демократия и справедливость, или будут заменены режимами, которые смогут сделать это. Правительства доминирующих индустриальных государств сами, даже больше, чем те, над кем они доминируют, связаны политически этим фактором внутреннего «имиджа». Они должны использовать либеральную риторику, а также платить кое-что на пути к социальному компромиссу – школы и больницы касаются интересов всех, но более всего  изолированных бедняков – если хотят сохранить власть и удержать людей на их привычных, приносящих прибыл задачах.

Этот факт делает правительства крайне уязвимыми к тому типу войны, – партизанской войне с её психологическим и экономическим оружием – который их предшественники могли игнорировать, даже если допустить, что такая война была возможна в прошлом.

Они уязвимы, потому что должны любой ценой сохранить функционирование экономики и демонстрировать доходы или предоставлять материалы и рынки, от которых другая, доминирующая экономика, зависит. К тому же они уязвимы, потому что должны постоянно демонстрировать, что всё в порядке: иначе они могут оказаться не у дел. И они трижды уязвимы, потому что не могут быть настолько безжалостны, насколько этого требует ситуация. Они не могут открыто раздавить оппозицию, которая стесняет и утомляет их. Они должны помимо всего, выглядеть привлекательно.

Это современные слабые места. Они побуждают несомненно современный инструмент к использованию этих слабостей, и этот инструмент есть современная партизанская война. Эти слабые места, характерные для современного буржуазно-демократического, капиталистического государства (но в некоторой мере свойственные всем современным государствам), делают народную войну возможной, и дают ей её специфические формы, которые, несомненно, не могут быть, за исключением самого поверхностного подхода, сымитированы вооруженными силами самого государства.

По существу, методы партизана и контр-повстанца различаются потому, что их роли различны. Они представляют собой несходные силы, ведущие непохожие войны с несопоставимыми целями. Контр-повстанец ищет военного решения: уничтожить партизан. Ему мешают политические и экономические преграды: он не может уничтожать население или какую-то значительную его часть. Партизан в свою очередь желает полностью измотать своего военного противника и будет использовать подходящие методы для этой цели, но его главная задача – политическая.  Это подкормка и раздувание огня революции своей борьбой, подъём всего населения против режима, его дискредитация, изоляция, подрыв его репутации,  расшатывание его экономики, перенапряжение его ресурсов и приведение его к развалу.

Изначально, раз уж война партизана – это война политическая и социальная, её средства, как минимум, столь же политические, сколь и военные, её цели почти полностью политические. Так что мы можем перефразировать Клаузевица[4]: Партизанская война это продолжение политики средствами вооружённого конфликта. На некотором этапе своего развития она становится самой революцией – драконьи зубы достигают зрелости.

Партизанская война = революционная война: продолжение политики средствами вооружённого конфликта.

Пока этот важный момент не будет должным образом понят теми, кто противостоит партизанской войне, ничто другое о ней не может быть понятно, и никакие стратегия и тактика, предназначенные подавить её, не смогут принести победу.

С другой стороны, если этот важный момент понят теми, кто руководит партизанской войной, то она с трудом может потерпеть неудачу при любых обстоятельствах – потому что война даже не сможет начаться до тех пор, пока все условия для её успеха не будут наличествовать.

Давайте теперь приступим к исследованию механики революционного процесса, названного «партизанская война».

[1] Дьенбьенфу, город и уезд на северо-западе Вьетнама. В уезде в марте — мае 1954 произошло решающее сражение, закончившееся победой Вьетнамской народной армии над французскими войсками. – прим. Переводчика.

[2] Лозунг Великой французской революции 1789-1794 гг.

[3] Период в Великой французской революции с июня 1793 по 28 июля 1794 гг., когда власть получили члены так называемые «якобинцы». Характеризуется массовым террором в отношении несогласных с якобинской диктатурой.

[4] Карл фон Клаузевиц (1780-1831 гг.) немецкий военный теоретик и историк, генерал-майор прусской армии.

ИА «ХУНАФА»

3
Оставить комментарий

avatar

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.

  Подписаться  
Уведомление о
Maruf
Гость
Maruf

Отрыв от народа всегдла плох для повстанцев и партизан. К сожалению у наших братьев часто не хватает терпения и они мало что делают для того чтобы заполучить доверие народа. Надо Аллаха просить чтобы ко всем пришло правильное понимание.

Абдуллах Ибн Мухаммад
Гость
Абдуллах Ибн Мухаммад

Интересно, как там брат Ахмад Дагестанский? Да поможет Аллах ему и всем, кто находится в заключении!

отлично
Гость

Отличная статья, больше нужно таких статьей. ПАРТИЗАНЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ В ГОСУДАРСТВЕ, КАК ПРИВИДЕНИЕ, КАШМАРЫ И БЬЮТ ТУДА ОТКУДА ВРАГ НЕ ОЖИДАЕТ,НЕ ДАЮТ ЗНАТЬ ГДЕ ОНИ, КТО ОНИ, КАКОЙ СЕКТОР, КАКОЙ ГОРОД,НЕ ДАЮТ ЗНАТЬ КАКОЕ ОРУЖИЕ ОНИ ПРИМЕНЯЮТ, ЕДИНСТВЕННОЕ ЗНАЮТ ЕСТЬ ЛИДЕР И ЕСТЬ ДВИЖЕНИЕ, И ГДЕ ОНИ НЕ ИЗВЕСТНО САМИМ ПОДЧИНЕННЫМ, КРОМЕ УЗКОМУ КРУГУ ИЗ СОВЕТА ДВИЖЕНИЙ, ОНИ НЕ ВЕДУТ БОРЬБУ С НАРОДОМ, ПОТОМУЧТО САМИ ИЗ НАРОДА, ОНИ НЕ ЗАХОДЯТ ВТОРОСТИПЕННЫЕ ВОПРОСЫ НЕКОСАЮЩИХ ИХ, ОНИ СОХРОНЯЮТ ИМЕДЖ ЭТОЙ ДВИЖЕНИИ ПЕРЕД НАРОДОМИ, ОНИ БОРЦЫ ЗА РЕЛИГИЮ ИЛИ СВОБОДУ, ЭТО ПРИВОДИТ ВЗАМИШАТЕЛЬСТВО, ЛЮБОЕ ГОСУДАРСТВО, ОНИ БЬЮТ ГОСУДАРСТВО ПОКА НЕ ОСЛАБНЕТ,НЕ СПЕШАТ ЗА РЕЗУЛЬТАТАМИ, А ИЗУЧАЮТ И ТОГДА СТАНЕТ ОБЫЧНО НАРОДНОЕ ВОСТАНИЕ, ЧТОБ ВЗЯТЬ СВОИ РУКИ ГОСУДАРСТВО, МОЖЕТ БУДЕТ НЕСКОЛЬКО ВОСТАНИЙ В ОДНО ВРЕМЯ, ПОТОМУЧТО ВНЕШНИИ СИЛЫ ГОСУДАРСТВ, ТУТ НАЧИНАЕТ ВМЕШИВАТЬСЯ, И ПОЭТОМУ ЧТОБ НЕ ПОПАЛАСЬ ЭТО РЕВОЛЮЦИЯ, ЭТИ ТРУДЫ И БОРЬБА, В ЧУЖИЕ РУКИ НУЖНО, ГОТОВИТ КАДРЫ,СПЕЦИАЛИСТЫ, ФИНАНСЫ, СВЯЗИ ВНУТРЕННИИ И ВНЕШНИЕ У ЭТОЙ ЖЕ ДВИЖЕНИЙ И ЛИДЕРОВ, ЧТОБ ВЗЯТЬ ВЛАСТЬ, СИЛОЙ ФИНАНС, СМИ, АГИТАЦИЕЙ, ПОЛИТИКОЙ, И ВОЕННОЙ СИЛОЙ И АРМИЕЙ .
БАРАКАЛЛАХ1У ФИКУМ.