Тор Хамминг: Когда джихадисты убивают джихадистов: последствия внутренней распри

Предлагаем вам недавнюю статью Тора Хамминга, о том, как кафиры видят, и как оценивают конфликт в джихадском движении, порождённый ИГИШем.

Надеемся, что этот материал послужит на пользу мусульманам и муджахидам.

Админ

Когда джихадисты убивают джихадистов: последствия внутренней распри

Нападение, совершенное на этой неделе на рождественский рынок в Страсбурге (Франция) со стороны радикального французского мусульманина, показывает, что джихадисты или воинствующие исламисты по-прежнему представляют серьезную угрозу национальной безопасности в США и Европе.

Но с конца 2013 года джихадисты также стали угрозой для других джихадистов, регулярно убивая друг друга на полях сражений по всему Ближнему Востоку в количествах, когда наблюдатели говорили о гражданской войне джихадистов. В Сирии вооруженные повстанцы, связанные с «Аль-Каидой» и так называемым Исламским государством, продолжают сражаться друг с другом, в то время как самой мощной силой, сражающейся с филиалом Исламского государства в Афганистане, являются талибы. Для западных ушей это звучит как хорошее развитие. В конце концов, наши враги заняты тем, что убивают друг друга, а не наводят на нас оружие.

Хотя прогнозы о том, что джихадисты могут быть направлены на самоуничтожение, преувеличены, конфликты оказывают пагубное влияние на более широкое движение джихадистов.

Наиболее очевидным прямым негативным последствием междоусобного конфликта джихадистов является то, что в результате внутренних столкновений гибнут джихадисты. Хотя цифры трудно оценить, мы знаем, что джихадисты погибли в Сирии, Афганистане, Сомали, Йемене, Египте, Ливии и Нигерии от пуль или бомб, выпущенных другими, но конкурирующими джихадистами. Цифры относительно низкие в Египте и Нигерии; они становятся более значимыми в Сомали, Ливии и Йемене; и достигают высокого уровня в Сирии и Афганистане, где в результате столкновений погибли тысячи джихадистов. Такие братоубийства были бы проблематичными для любого движения, но это особенно касается джихадистов. Несмотря на недавний успех в привлечении большого количества сочувствующих, джихадская воинственность по-прежнему привлекает очень небольшое количество людей по всему миру. Учитывая численное превосходство их врагов, каждый боец ​​на счету.

Когда джихадисты направляют свое оружие друг на друга, это также забирает важнейшие ресурсы и изменяет стратегическую направленность их борьбы против их основных и общих врагов: ближнего врага, то есть местных арабских режимов; и дальнего врага, то есть или Израиля и Запада. В то время как джихадисты традиционно делятся на группы, которые отдают приоритет тому или иному врагу, такое различие не имеет большого смысла на полях сражений в таких местах, как Сирия и Афганистан, где присутствуют как ближний, так и дальний враг, которые обычно сражаются на одной стороне. Снова и снова джихадисты предупреждали о таких стратегических тупиках, которые в конечном итоге отвлекают от их больших амбиций. Усама ибн Ладен подчеркнул опасность открытия слишком большого количества фронтов, в то время как нынешний лидер «Аль-Каиды» Айман аз-Завахири постоянно указывает на пагубные последствия распри в своих попытках вернуть движение джихада назад к его главной цели.

Другим следствием борьбы является то, что движение джихада сейчас более раздроблено и поляризовано, чем когда-либо с момента его современного возрождения в 1960-х годах. Братоубийство приводит к внутригрупповой и межгрупповой напряженности, что приводит к расколу созданных групп и формированию новых групп. Когда джихадисты убивают других джихадистов, чьи идеологические убеждения схожи, а иногда даже являются бывшими соратниками, это неизбежно повышает уровень взаимного недоверия, которое трудно излечить. Это может быть изнурительно для групп, которые в основном являются военными организациями, в которых командный дух необходим. На уровне более широкого движения джихадистов раскол между «Аль-Каидой» и «Исламским государством» в 2014 году привел к беспрецедентной поляризации, поскольку «Исламское государство» требовало, чтобы другие группы джихадистов выбирали стороны, не допуская нейтралитета. В последнее время было много разговоров о потенциальных альянсах или слияниях между джихадистскими группами. Хотя это и не невозможно, любая такая попытка организационного сотрудничества становится трудной после того, как группы сражались между собой. Опасение состоит в том, что бывшие братья, ставшие врагами, снова станут не братьями, а скорее «троянскими конями», стремящимися нанести ущерб после слияния групп.

Мы не должны ожидать, что джихадисты самоуничтожатся в ближайшее время. Но конфликты могут и должны быть подчеркнуты в попытках ограничить привлекательность групп для потенциальных новобранцев.

Прекращение джихадистской борьбы осложняется еще одним важным фактором. Акт убийства другого мусульманина или отлучения кого-либо от религии является очень деликатным вопросом. В результате с 2013 года джихадисты приложили немало усилий, чтобы сделать такие действия приемлемыми в конкретных условиях. Мы знаем, что социализация в культурные нарративы насилия способствует будущим волнам насилия. Точно так же теоретическая легитимация внутри-джихадистского насилия использовалась для внушения нынешним джихадистам, а также следующему поколению, которое выросло в привычке к крайнему насилию и в нормальности критики и даже нападений на других джихадистов. Хотя джихадизм всегда был склонен к внутренним конфликтам, этот интенсивный период распространения насилия между джихадистами поднимает вопрос о том, станет ли междоусобный конфликт новой нормой.

Некоторые джихадисты не терпят внутренний конфликт и восстают против него, покидая поле боя. В 2014 году стало обычным явлением слышать о возвращении иностранных бойцов в свои страны после разочарования в джихаде. Одна из причин, которые они предложили, заключалась в том, что они первоначально прибыли в Сирию, чтобы сражаться с режимом Асада, но в итоге сражались с другими мусульманами. Джихадисты прилагают значительные усилия для вербовки бойцов, поэтому, когда их собственные действия заканчивают тем, что отталкивают тех, кто уже присоединился к делу, это становится большой проблемой. В этом смысле распря, возможно, оказывает сдерживающее воздействие, хотя число разочарованных бойцов по сравнению с теми, кто остается преданным, по-прежнему очень мало.

Для тех, кто остается, конкурентная среда и сражения между джихадистскими группами повышают риск дальнейшей радикализации убеждений и поведения. Конкуренция и борьба заставляют группы джихада отличаться от других групп, часто с помощью насилия. Группа джихадистов, действовавшая в Ираке в качестве «Аль-Каиды», уже применяла крайнее насилие, но в своей новой итерации в качестве «Исламского государства» она еще больше полагалась на насилие — в форме регулярных массовых казней, часто записываемых на видео и распространяемых через Интернет, а также массовых убийств на религиозной почве и сжигание жертв живыми — чтобы привлечь последователей. На мыслительном уровне аналогичные процессы радикализации происходили частично для узаконивания политических целей. Например, чтобы совершить нападения на своих собратьев-джихадистов, Исламское государство политизировало концепцию отлучения от религии в соответствии со своими оперативными потребностями. Излишне говорить, что такая политизация — скользкий путь, который повлиял на динамику внутренней радикализации внутри группы.

Вопрос, который интересует западных политиков, сосредоточенных на борьбе с терроризмом и противодействии насильственному экстремизму, заключается в том, в какой степени можно использовать внутреннюю войну между джихадистами и ее последствия. Большинство эффектов, перечисленных выше, имеют внутреннее происхождение в джихадистском движении, что ограничиваеть способность посторонних активно использовать ситуацию. Тем не менее, распри и расхождения, распространяемые в рассказах джихадистов, могут и должны быть подчёркнуты усилиями контр-пропаганды с целью ограничения привлекательности групп для потенциальных новобранцев. Точно так же сотрудничество в Сирии между джихадистской группировкой «Хаят Тахрир аш-Шам» и Турцией вызывает напряженность в отношениях с другими джихадистскими группировками, в том числе с «Аль-Каидой». Провоцирование подобной напряженности могло бы посеять семена будущего конфликта между джихадистами.

Мы не должны ожидать, что джихадисты самоуничтожатся в ближайшее время, поскольку солидарность все еще существует внутри групп и среди более широкого движения. Но недавняя эскалация внутреннего конфликта, вероятно, бросит в предстоящие годы вызов движению в таких формах, которые джихадистам будет трудно преодолеть.

13 декабря 2018 г.

worldpoliticsreview