Предлагаем вам перевод статьи американского специалиста по современному Среднему Востоку Коула Банзела, опубликованной 3 января 2025 г.
8 декабря 2024 года сирийские повстанцы во главе с «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ) захватили власть в Дамаске после десятидневного наступления, положив быстрый и неожиданный конец многолетнему правлению режима Асада. Теперь вопрос в том, что будет дальше.
В прошлом лидер ХТШ Абу Мухаммад аль-Джавлани восхвалял «аль-Каиду», частью которой когда-то была его группа, и неоднократно заявлял, что его наивысшей целью является установление шариата. «Независимо от того, с «аль-Каидой» мы или нет, — заявил он в интервью в 2015 году, — мы никогда не отступим от наших принципов и наших констант. Мы продолжим стремиться к установление шариата». Двумя годами ранее, в своем самом первом интервью, он изложил свое видение того, как будет управляться Сирия после Асада:
«Когда мы придем к этапу освобождения Шама, когда падет Дамаск, например… в это время соберутся шариатские комитеты; ахль аль-халл ва-ль-‘акд (люди, которые принимают решения), религиозные ученые (‘улама ) и интеллектуалы из числа тех, кто участвовал [в битве] и кто жертвовал, те, у кого есть мнение, даже если они из-за пределов страны, соберутся; и религиозные ученые Шама соберутся, например; и будут созваны советы шуры и советы ахль аль-халл ва-ль-‘акд. Затем будет выдвинут план, подходящий для управления этой страной. Конечно, это будет соответствовать исламскому шариату, и в нем будет править закон Аллаах, будут расширены консультации и распространена справедливость».
Видение Аль-Джавлани здесь было глубоко религиозным, основанным на традиционных исламских концепциях, таких как понятие ахль аль-халл ва-ль-‘акд , которое относится к «тем членам религиозной и политической элиты», которые выбирают и консультируют халифа, и утверждают правление шариата. Действительно, именно применение шариата имело самое главное значение. В том же интервью он продолжил:
«Мы не стремимся управлять страной, но мы стремимся к тому, чтобы в стране применялся шариат. Правим мы или нет, нас это не касается. Нас заботит, чтобы правил шариат, чтобы распространялась справедливость, чтобы было снято угнетение народа, чтобы было установлено справедливое исламское правительство на основе пророческой методологии, которая стремится освободить мусульманские земли, чтобы применялся закон Аллаха, чтобы поступали справедливо по отношению к народу, чтобы избавляли народ от угнетения — вот чего мы стремимся достичь».
Несколько лет спустя, в еще одном интервью, он повторил эту мысль, заявив: «Мы не стремимся править страной, но мы стремимся к тому, чтобы в стране правил шариат». Что касается его собственной роли в будущем правительстве, он отказался от любых политических амбиций, заявив, что как только будет сформировано надлежащее «исламское правительство», «мы будем первыми солдатами в этом праведном правительстве, и мы не стремимся править или что-то еще».
Однако теперь, когда Дамаск действительно пал, а аль-Джавлани, выбрав свое настоящее имя Ахмад аш-Шараа, взял на себя роль «общего лидера» переходного правительства Сирии, герой дня запел другую песню. Сменив военную форму на костюм и галстук, он продолжает уклоняться от ответа на вопрос о своем политическом будущем, заявив в ответ на вопрос о баллотировании на пост президента Сирии: «Если сирийцы этого не хотят, я буду удовлетворен». Но в остальном его язык носит кардинально другой характер. Исчез акцент на внедрении шариата, его заменил новый акцент на толерантности, правах меньшинств и построении инклюзивного и представительного правительства, лидеры которого выбираются народом.
Для джихадистских критиков аш-Шараа такие высказывания являются положительным доказательством того, во что они давно верили: что он полностью отказался от джихадизма, став заурядным исламистом, который стремится не применять шариат, а установить систему правления, более похожую на ту, что существует в Турции Эрдогана. Ранее критикуя его за отказ от аль-Каиды и «разбавление» джихадистской методологии , они снова кричат о нечестности, на этот раз из-за его кажущегося принятия демократии и нежелания применять шариат.
Исламское государство или конституционная демократия?
Идея о том, что западная демократия равносильна многобожию (ширку), является одним из краеугольных камней идеологии джихадистов. Эта точка зрения основана на идее, что в исламе суверенитет принадлежит Богу и Божьему закону, тогда как в демократии суверенитет принадлежит людям и их человеческим законам. Это была точка зрения, от которой ХТШ никогда не отступала, даже покинув лоно «Аль-Каиды». Как писал в начале 2019 года Абд аль-Рахим Атун, главный религиозный авторитет ХТШ, «демократия с точки зрения вероисповедания противоположна исламу, поскольку ислам основан на предоставлении правления Аллаху, в то время как демократия основана на предоставлении правления тому, что находится отдельно от Аллаха, чем бы это ни было». В том же году в заявлении об основных принципах ХТШ утверждалось, что «господство шариата является целью джихада и революции, а также отрицанием демократии и секуляризма».
Однако теперь, если верить его высказываниям, аш-Шараа развил недавно обнаруженную симпатию к представительному правительству. Например, в интервью BBC 19 декабря он говорил о необходимости создания «инфраструктуры для выборов», отметив, что половина всех сирийцев в настоящее время проживает за границей, и многие из них не имеют надлежащих документов. Услышав это, интервьюер вмешался: «Вы говорите о выборах. Означает ли это, что вы хотели бы, чтобы эта страна стала демократией?» «Народ», — ответил аш-Шараа, — «имеет право выбирать, кто им руководит. Народ имеет право выбирать тех, кто представляет его в Народном собрании (маджлис аль-шааб) и Совете представителей». «Народное собрание» — это название парламента Сирии, в то время как «Совет представителей» — это более старый термин для того же органа. Таким образом, по словам аш-Шараа, будущее правительство Сирии будет включать законодательный орган, члены которого избираются народом, а также исполнительную власть (президента), также избираемую народом.
Оно также будет включать новую конституцию, как он продолжил объяснять, отметив, что процесс разработки новой конституции идет с «юридическим комитетом», состоящим из различных сирийских «экспертов и юридических органов». Говоря все это, аш-Шараа старательно избегал любого упоминания термина шариат, выбирая вместо этого менее исламский термин канун, означающий закон или свод законов, как правило, в смысле светского или административного права. Если раньше его целью было, чтобы шариат правил в Сирии, то теперь он заявил, что «закон (канун) — это то, что будет править этой страной, и закон будет защищать всех и охранять права всех». «В конце концов», добавил он, «то, на чем сирийский народ соглашается с точки зрения закона и конституции, наша цель — реализовать это, поддерживать и охранять».
Учитывая, насколько все это решительно расходилось с тем, за что ранее выступал аш-Шараа, его критики-джихадисты неизбежно отреагируют. Самым известным из них является Абу Мухаммад аль-Макдиси, иорданский ученый, чьи труды сыграли решающую роль в формировании идеологии джихада. Сторонник «аль-Каиды» и Талибана, аль-Макдиси хорошо известен своими осуждениями Исламского государства, хотя он не менее критичен и по отношению к ХТШ.
20 декабря аль-Макдиси опубликовал на X видеозапись ответа аш-Шараа на вопрос о том, намерен ли он сделать Сирию демократией, задав вопрос: «Разве это не явное правление демократии? Чтобы хакимиййа принадлежала людям, которые выбирают большинством голосов того, кто ими правит, даже если он секулярист, правящий по законам, созданным людьми? Это их право по шариату? Или по демократии Ахмада аш-Шараа?» Он продолжил это еще одним постом, обвиняя аш-Шараа во множестве оппортунистических и вероломных действий. «Аль-Джавлани отвернулся от ИГИШ и присягнул на верность «аль-Каиде», чтобы она выступила вместе с ним против ИГИШ», — написал он. «Затем он нарушил свою присягу «аль-Каиде» и отвернулся от нее. Он использовал джихадистов в шахидских операциях и обещал им, что их кровь не будет напрасной, а станет ценой за установление законов шариата. Затем, когда он прибыл в президентский дворец, он объявил, что закон (канун) будет править, а демократия будет манхаджем».
Избегание «лицемерного общества»
Обычно, когда в последние годы к власти приходили джихадистские группировки, они устраивали шоу из публичного применения так называемых канонических наказаний (например, отрубание рук осужденным ворам), тем самым демонстрируя свою твердую приверженность применению шариата. Когда ХТШ впервые взяла под контроль Идлиб, она не допускала таких проявлений жестокости, как «Исламское государство» в оккупированных им районах, но запретила продажу алкоголя и создала полицию нравов, направленную на обеспечение соответствия исламским нормам, таким как дресс-код для женщин и запрет на курение и смешение полов в общественных местах. Однако, по некоторым сообщениям, даже эти усилия постепенно были ограничены. «Покупка и продажа алкоголя были запрещены» в Идлибе, недавно сообщила New York Times , «но жители заявили, что группировка не пыталась искоренить пьющих, и людям разрешалось курить в общественных местах». По данным CNN, обобщающим взгляды Джерома Древона, аш-Шараа «постепенно отказалась от строгого применения исламского закона, закрыла глаза на смешение полов и курение и разрешил протесты против него. Подразделение по морали, основанное на шариате, было расформировано, но женщинам было рекомендовано покрывать волосы».
В апреле 2024 года аш-Шараа предложил некоторое оправдание этой относительно более терпимой среды, дважды заявив в публичном обращении , что он не желает способствовать формированию «лицемерного общества», под которым он подразумевал общество, соблюдающее исламские правовые нормы только из страха. Например, по вопросу о требовании совершать молитву он заявил: «Правительство не имеет права навязывать людям поклонение. Мы не хотим превращать общество в лицемерное общество, в котором, если они видят нас, они молятся, а если они не видят нас, они не молятся». В вопросах повелевания одобряемого и запрещения порицаемого, добавил он, подход правительства заключается в подчеркивании «аспекта проповеди над аспектом палки». Это не означает, что у правительства нет полномочий налагать запреты, но что любой такой запрет «должен быть действительно вопросом консенсуса, решающего доказательства и свидетельства», чтобы правительство могло его наложить.
Несмотря на некоторые ранние сообщения о том, что женщинам предписывалось покрывать волосы, похоже, что такое же легкое отношение к соблюдению норм шариата до сих пор преобладает в Сирии после Асада. 15 декабря Абдуллах аль-Мухайсини, бывший шариатский чиновник из Саудовской Аравии, находящийся в ХТШ, который остается близким к аш-Шараа, написал в Твиттере то, что, по-видимому, было защитой этого менее жесткого подхода. Здесь он повторил многое из того, что аш-Шараа сказал в своих комментариях еще в апреле:
«Я получаю поток вопросов о реалиях нового сирийского государства, среди них: Как муджахиды будут бороться с запрещённым поведением и женщинами, выставляющими себя напоказ, в недавно освобождённых районах, где люди привыкли к другому образу жизни?
Мой ответ:
Реальность людей [т. е. руководства] в новом сирийском государстве сегодня такова, что они более внимательны к таким вопросам, как вопрос запрещенного поведения и что с ним делать. Братья отдают приоритет аспекту призыва и его поддержки, воздерживаются от отчуждения людей и заботятся о сохранении духа любви, который, по милости Аллаха, мы обрели, чтобы мы не создали лицемерное поколение, которое воздерживается от порицаемого из страха перед нами, а не перед Аллахом. Все это без разжижения религии и с разъяснением, что это порицаемо, и искренним советом по этому поводу.
В ответ на этот пост аль-Макдиси быстро написал эссе под названием «Замечания на порочные слова, разжижающие религию и оправдывающие правление по выдуманным законам и оставление законов Шариата».
Фраза, о которой идет речь, писал он, «слетает с уст некоторых руководителей повстанцев, их шейхов и лидеров в Сирии как раньше, так и теперь. Эти слова: «Мы не будем делать обязательным хиджаб, или молитву, или другие знаки ислама, чтобы не создать лицемерное поколение, которое не будет делать плохое из-за страха перед нами, а не перед Аллахом, которое будет совершать молитву, когда мы их видим, и не будут молиться, когда мы их не видим».
Главный аргумент аль-Макдиси, как выдает название, заключался в том, что такие слова портят и разжижают религию, особенно в том, что касается обязанностей, возложенных Аллахом на мусульманских правителей, прежде всего обязанности применять шариат.
По словам аль-Макдиси, чувство, стоящее за этой фразой, не имеет основы в исламе, поскольку не соответствует словам сподвижников Пророка и многочисленных ученых-авторитетов. Чтобы подчеркнуть это, он обратил внимание на широко засвидетельствованное изречение, приписываемое двум ранним халифам, что «Аллах удерживает политической властью (ас-султан) тех, кого Он не удерживает Кораном». Смысл этого, по словам аль-Макдиси, цитирующего старинных мусульманских ученых, заключался в том, что больше людей удерживаются от совершения плохих поступков из-за страха перед султаном, чем из-за страха перед Аллахом. На этом основании широко считалось целесообразным, чтобы правитель принуждал к правильному поведению в соответствии с шариатом, включая молитву. Та же идея, отметил он, присутствует в одном из пророческих хадисов, в котором Аллах описывается как наблюдающий за теми, кого «волочат в рай в цепях». Как показали эти тексты-доказательства, утверждал аль-Макдиси, ранние мусульмане были совершенно довольны идеей о том, что мусульманский правитель должен не только применять шариат, но и налагать правовые обязательства на своих подданных. Напротив, «трусы» из ХТШ стремятся избежать обязанности применять шариат и обеспечить соответствие религиозным требованиям, «чтобы угодить неверному Западу, которого они боятся больше, чем Аллаха».
Бары Дамаска
14 декабря, за день до твита аль-Мухайсини, который вызвал гнев аль-Макдиси, агентство France—Presse опубликовало статью об осторожном возобновлении работы баров в Дамаске. Согласно статье, бары и винные магазины столицы оставались закрытыми в течение четырех дней после того, как силы аш-Шараа вошли в город, но это было вызвано страхом, а не запретом. Как только владельцы баров и магазинов получили сообщение от новых властей о том, что они могут работать в обычном режиме, бизнес возобновился. «Разговоры о запрете на алкоголь не соответствуют действительности», — цитируют анонимного представителя ХТШ. Чиновник разозлился, когда его попросили прокомментировать ситуацию, отметив, что правительству «нужно решать более серьезные проблемы». История получила освещение и в арабской прессе.
В интервью BBC 19 декабря аш-Шараа спросили, запретит ли его новая администрация алкоголь, который прямо запрещен в исламском праве. Он ответил двусмысленно, сказав: «По многим вопросам я не имею права говорить, потому что это чисто юридический вопрос (масьаля канунийя )». Далее он описал комитет экспертов, которому поручено разработать новую конституцию, заметив, что «именно они будут решать этот вопрос». В отдельном интервью 16 декабря на вопрос, запретит ли он алкоголь и свинину, аш-Шараа ответил : «Мы не будем вмешиваться в личные свободы в глубоком смысле».
Аль-Макдиси ответил на эти замечания парой твитов, в которых он сетовал на то, что «даже в вопросе алкоголя язык аль-Джавлани связан после прихода к власти», и осуждал его за невыполнение обещаний, данных «муджахидам, которые привели его туда, где он находится сегодня». Аналогичным образом коллега аль-Макдиси Тарик Абд аль-Халим, египетский ученый-джихадист, проживающий в Канаде, написал в своем канале Telegram о возобновлении работы баров в Дамаске: «Что происходит в Сирии?! Какой план? Какова методология? На что ссылаются? Где бородатый министр внутренних дел? Это светское, неверующее государство или исламское, основанное на шариате государство? В чем сложность принятия одной из двух идеологий, когда третьей быть не может!?»
То, что аш-Шараа не взял на себя обязательство запретить алкоголь, действительно примечательно, поскольку широко признанное наказание за употребление алкоголя в исламском праве, установленное халифом Умаром ибн аль-Хаттабом (р. 634-644), — это порка 80 ударами плети. Более того, как заметила Фелиситас Опвис, «это наказание считалось относящимся к божественно предписанным наказаниям, так называемым худуд (ед. ч. хадд ), которые налагаются за определенные действия, запрещенные в Коране, такие как воровство, незаконная половая связь, ложное обвинение в прелюбодеянии и бандитизм». Этот вопрос поднял другой египетский ученый-джихадист из лагеря аль-Макдиси, проживающий в Лондоне Хани ас-Сибаи, который написал на своем канале Telegram 20 декабря: «Алкоголь запрещен (харам) в нашей религии, и наказание (хадд) за него хорошо известно… Достиг ли страх перед Западом такой точки, что мы собираемся сформировать комитет юридических экспертов [для решения этого вопроса]»?
От джихадиста к исламисту
Что касается аль-Макдиси и его союзников, то для них переходное правительство Ахмада аш-Шараа до сих пор представляет собой полное предательство исламских принципов, которые он ранее исповедовал. Не то чтобы это стало шоком. Для них кажущееся принятие аш-Шараа демократии и нежелание применять шариат являются завершением долгой траектории беспринципного и двуличного поведения, которое началось с решения разорвать связи с «аль-Каидой» и переросло в сотрудничество в сфере безопасности с (кафирской) Турцией и преследование сторонников «аль-Каиды».
Это не означает, что точка зрения аль-Макдиси полностью обоснована. Хотя верно, как я уже писал в другом месте , что аш-Шараа, вероятно, использовал свои джихадистские связи оппортунистически в погоне за властью и постепенно дистанцировался от идеологии джихада в целом, также вероятно, что он остается убежденным исламистом, который намерен преобразовать сирийское государство способами, неподходящими для общин меньшинств Сирии и более светски настроенных сирийцев, не говоря уже о соседях Сирии и международном сообществе в целом. Реальность, по всей вероятности, заключается в том, что аш-Шараа следует более постепенному и демократическому подходу к исламизации государства и общества Сирии, чем это приемлемо для джихадистов, но это все еще подход, основанный на исламистской повестке дня. В случае с алкоголем, например, его заявление о передаче вопроса в комитет юридических экспертов может показаться умеренным сегодня, но если будет принято законодательство, запрещающее продажу и потребление алкоголя, оно будет выглядеть совсем иначе. Возможно, законодательный запрет — это то, на что рассчитывает аш-Шараа от свободно избранного сирийского парламента, наряду с множеством других подобных мер, предусмотренных шариатом.
Что касается демократии и новой конституции, то теперь ясно, что аш-Шараа работает по более длительному графику, чем предполагалось ранее в его предыдущих интервью. В последующем интервью с саудовским телеканалом Al—Arabiya , вышедшем в эфир 29 декабря, он указал, что разработка новой конституции «потребует много времени» и «возможно, займет два или три года». Что касается выборов, он также отметил, что «нам нужно много времени» для подготовки, дав понять, что это может занять до четырех лет. (На вопрос, может ли подготовка занять четыре года, аш-Шараа ответил «возможно», продолжив объяснять связанные с этим трудности.) В конечном итоге демократическая система, которую он намерен внедрить, может больше напоминать турецкую, чем французскую, при этом аш-Шараа будет играть роль давно правящего Эрдогана, который, как можно отметить, еще больше укрепил свою власть, протолкнув ряд поправок к конституции в 2017 году.
Хотя все это может быть проклятием для джихадистов вроде аль-Макдиси, это не предательство более общего исламизма, то есть подхода к политике, направленного на установление явно исламского режима. Если только не произойдет никаких радикальных изменений, вполне возможно, что именно в этом направлении движется Сирия под руководством аш-Шараа.
Оставить комментарий